Сломанная скрижаль [СИ] - Кристиан Бэд

покусала от любопытства губу: вопросов в голове роилось как мух. Хел оказался шкатулкой с секретами. Вон и подмастерья тоже косятся на него с любопытством.

— А когда это Борн и Фабиус бились с самим Сатаной? — спросила Диана.

— Так почти два года минуло, — почему-то рассмеялся Хел. — Это же все помнят. Помнишь, как едва началась осень, и вдруг повалил снег?

— Снег я помню, — согласилась Диана.

Ей не хотелось рассказывать Хелу, что ДО снега она не помнит вообще ничего.

Слуги рассказывали ей, что за ужасы творились тогда на берегу Неясыти.

Как чернело небо, как оно рвалось на лоскуты и летало кругом.

А вот что отцы бились с Сатаной — Диана не знала. Борн говорил о тех днях уклончиво, вскользь. Мол, отнял мир людей у Сатаны и всё тут. И ничего толком не объяснял.

— Это была страшная битва, — тихо сказал Хел. — Сатана не был побеждён. Но он рассердился за то, что Фабиус и Борн не подчинились ему, и объявил договор с людьми о магистериум морум разорванным. Мир людей начал умирать, разваливаться на куски. И тогда Борн заключил новый договор. Со стихиями. И мир стал таким, какой он сейчас есть.

— А что за м-морум такой? — влез Малко.

— А магия была утрачена, потому что Сатана на нас рассердился? — перебила его Диана.

— Потому что изменилась сущность нашего мира, — Хел опять улыбнулся. Насмехался он, что ли? — И старый договор о магистериум морум был разорван.

— А что это был за договор? — продолжала пытать Диана.

— О том, что адские твари не должны нападать на людей. А все людские души после смерти идут в Ад, — терпеливо пояснил светловолосый.

— О, так это так в церкви говорили! — обрадовался Петря.

— Фиг им теперь, а не души! — подхватил Малко.

— Значит, магия тоже была частью этого договора? — осенило Диану. — И она исчезла вместе с ним?

Хел кивнул

— Но ведь Борн всё так же владеет магией!

Диана решила, что поймала светловолосого на вранье, но тот лишь улыбнулся и пояснил, как маленькой:

— Борн заключил новый договор. Стихии подчинились ему, как сущему. Да и черти быстро подобрали к ней ключ. Они ведь тоже адские твари и умеют видеть сущность стихий. Но каждый из человеческих магов должен теперь заново находить утраченную магию. И не у всех это выходит.

— Так ты — маг? — в лоб спросила Диана.

— Совсем немного, — ответил светловолосый уклончиво. — Я — приёмный сын книжника Акрохема. В его доме есть много книг, и они помогают мне понять новый мир.

Диана смерила нового знакомца оценивающим взглядом. А может, эта затея с учёбой не так уж и плоха?

Она научится магии, будет как Борн — всесильная, всемогущая и…

— Трактир! — заорал Петря. — Вот там, гляньте! Коновязь! И дым такой из трубы идёт жирный!

Парни пришпорили коней, и Диана тоже послала Фенрира в галоп, позабыв про то, что новый приятель держится за её стремя.

И только осадив жеребца у трактира, она заметила, что Хел стоит рядом, нисколько не запыхавшись.

У коновязи ругался старенький конюх. Три стоящие там лошади были почти загнаны, а глупые хозяева бросили их.

Коней надо было поводить, и Малко с Петрей взялись помогать конюху, а Диана пошла в трактир. И Хел тенью скользнул за ней.

Трактир был большой, нарядный, разделённый перегородками вроде плетней с горшками, придававшими ему почти домашний уют.

Столы были скоблёными добела, вместо лавок — удобные стулья. Где-то в глубине бренчал менестрель, пахло пирогами.

На сердце у Дианы сразу же потеплело. В Лимсе — какие пироги? Капуста с зимы да дичь или солонина. А тут — сразу видно столица.

М-м…

— С чем пироги? — спросила она у подскочившего паренька — помощника трактирщика.

Таких пареньков по уютному залу сновало ещё двое. Наверное, были в трактире и девицы, но не сильно высовывались.

Трактир-то придорожный, а время — неспокойное. Пареньки были здесь сразу и официантами и вышибалами.

— Со свининой пироги и с грибами. А сладкие — с ягодами! — паренёк весело улыбнулся гостье.

— Неси все! — объявила Диана. — И пива побольше!

— Есть ещё рагу… — начал перечислять официант.

— Да ну его, это рагу! Это для рогоносцев! — провозгласила девушка на весь зал. — Тащи пироги!

За соседним столиком засмеялись. Потом козлетоном запел менестрель:

Белая дама, шлейф невесомый,

Ласковые глаза.

Белая дама, сказку попробую

Я про тебя рассказать…

Диана фыркнула: любовные песни ей не нравились. Вот если бы менестрель пел про сражения, тогда ему ещё можно было простить такое ужасное блеяние, а так…

Она огляделась. Солнце едва перевалило за полдень, а народу в трактир набилось уже до половины зала.

Вот же бездельники!

В углу, у двери, где размещается обычно всяческий сброд, сидели вчерашние знакомцы — парни, что ехали на учёбу из Лимса. Только было их уже не шестеро, а всего трое.

Но не узнать ражего Диана не могла — уж больно он был здоровый. Ну а тот, кому она вчера нос сломала — вообще стал синеоким красавцем. Нос отёк, под глазами синячищи…

Парни были грязные и напуганные — не лучше тех коней, на хозяев которых ругался конюх. Вот, значит, чьи это были кони…

Хел усмехнулся, завидев парней.

— Так вот ты чего сказал, что, мол, отдых им будет нужен! — вспомнила Диана, толкая приятеля локтем. — Ты знал про покрывало!

Хел пожал плечами и чуть отстранился.

— Я не знал, что именно покрывало шалит. Но слышал, будто в Пустоши с зимы свирепствует какая-то тварь.

— Мог бы предупредить! — рассердилась Диана. — Мы с тобой столько по городу ходили, а ты молчал! Эх ты!

Хел показал Диане в Лимсе и торговую площадь, и бродячий цирк. Но про Пустошь он не сказал ни слова.

— Но ты же слыхала, что там опасно, — удивился он, видя неподдельную обиду девушки. — Ты же сама говорила, будто робеешь ехать.

— Не слыхала я ничего! — отрезала Диана. — Это у меня в спине есть такая чуйка!

— Да ты не злись, — сказал светловолосый примирительно. — Я не подумал, что вы не слышали. Ехать-то всё равно пришлось бы, чего зря болтать?

Они обошли трактир в поисках хорошего места, но вынуждены были вернуться ко входу. Менестрель пел не так уж и плохо, и народ стянулся к импровизированной сцене, заняв самые длинные столики.

Вот где теперь сесть четверым? Разве что?..

Диана посопела немного, косясь на приятеля, но долго она ни на кого зла не держала. Даже на настоящих обидчиков.

— Вы, поди, тоже от покрывала сбежали? — спросила она,